1. Резюме. В настоящей работе анализируются результаты американские
исследования по заболеваемости по причинам психических болезней, что
приводить к следующим выводам: Психические расстройства[2] невротического
уровня в современном мире превратились в массовое явление и, следовательно,
в социальную проблему. В первую очередь эта проблема касается самых
богатых стран планеты Болезни тревожности и эмоциональные расстройства,
будучи источником страданий, могут свести на нет эффект от психологического
ощущения благополучия, которое обеспечивают жителям развитых стран блага,
даруемые процветающей экономикой.
2. Современные социальные структуры и методы профилактики и лечения
не способны эффективно справляться с данной социальной проблемой.
3. Современные социальные структуры и методы воспитания не позволяют
осуществлять благополучное психологическое развитие новых поколений.
Иначе говоря, не существует эффективных препятствий для распространения
психических расстройств у следующих поколений, которые наследуют психические
расстройства родителей вместе с их образом жизни и алгоритмами мышления.
Выдвигаются пути к созданию эффективных психотерапевтических программ
для борьбы с болезнями тревожности, используя достижения вехавиральной
и когнитивной психологии совместно с достижениями современных имагинативных
методов.
Попытка поставить рядом понятия «массовость» и «психотерапия» может
показаться весьма смелой. Как известно, психотерапия, с самого ее зарождения
в начале XX века, была далеко не массовой профессией -- элитные психотерапевты
(самыми первыми из которых были Фрейд и Блейлер) лечили элитных пациентов,
выходцев из зажиточных слоев венской буржуазии. Настолько же смелой
может выглядеть и попытка поставить рядом термины «эпидемия» и «психические
болезни». Тем не менее, можно предполагать, что реалии современной жизни
приводят к переосмыслению целого ряда проблем, связанных с психическими
болезнями. Психические недуги, а особенно неврозы и неврозоподобные
состояния, сегодня стали встречаться чаще, чем многие распространенные
соматические болезни. Какова же должна быть реальная, эффективная профилактика
и лечение данного класса расстройств? Ответу на этот вопрос и посвящена
данная глава. При этом следует отметить, что из рассмотрения будут исключены
болезни, касающиеся психиатрии: шизофрения и маниакально-депрессивный
психоз. Они затрагивают только около 1,5 % населения любой страны, и
величина эта не меняется вне зависимости от общественных потрясений.
Для того, чтобы был нагляден реальный масштаб проблемы, достаточно
сказать, что более 20 % (!) взрослого населения Соединенных Штатов Америки
страдают в течение года тем или иным диагностированным психическим расстройством[i].
Именно такой результат показывают обобщенные результаты специальных
исследований, проведенных в Соединенных Штатах (обычная статистика систем
здравоохранения не пригодна для исследований невротических состояний;
критерии болезни взяты из the Diagnostic and Statistical Manual of Mental
Disorders (i.e., DSM-III and DSM-IIIR). Если добавить к этому количество
больных алкоголизмом и наркоманией, то окажется, что почти каждый третий
житель США (28-30 % взрослого населения) страдает либо психическим расстройством,
либо является алкоголиком и наркоманом, либо имеет сочетание данных
недугов.
Детали можно увидеть на таблице 1.
Таблица 1.
| Процент населения в возрасте от 18 до 54 года, страдающий психическими
расстройствами в течение года (исключая психозы) |
(%) |
| Хотя бы одна из болезней тревожности |
16.4 |
| Простая фобия (Simple Phobia) |
8.3 |
| Социальная фобия |
2.0 |
| Агорафобия |
4.9 |
| Невроз общей тревожности |
3.4 |
| Панические атаки |
1.6 |
| Невроз навязчивых состояний |
2.4 |
| Посттравматический стресс |
3.6 |
| Эмоциональные расстройства |
7.1 |
Согласно таблице, главная психопатологическая проблема современного
мира - болезни тревожности (16.4%). Среди эмоциональных расстройств
первое место занимает депрессия. И хотя эти данные получены по ту сторону
Атлантики, вряд ли в России проблема выглядит принципиально иначе.
Таблица 2. Дети и подростки в возрасте от 9-ти до 17-ти лет,
страдающие нервными расстройствами или наркотической зависимостью.
| Расстройства |
(%) |
| Болезни тревожности |
13.0 |
| Эмоциональные расстройства |
6.2 |
| Затруднения в психическом развитии |
10.3 |
| Наркотическая зависимость |
2.0 |
| Любой из видов расстройств или зависимость |
20.9 |
Как видно из таблицы, у подростков болезни тревожности также занимают
первое место, но почти на таком же уровне находятся затруднения психического
развития. Этим картина психической заболеваемости у детей существенно
отличается от аналогичной статистики взрослых.
В целом, опираясь на приведенные выше данные, можно констатировать:
4. Психические расстройства[3] невротического уровня в современном
мире превратились в массовое явление и, следовательно, в социальную
проблему. В первую очередь эта проблема касается самых богатых стран
планеты Болезни тревожности и эмоциональные расстройства, будучи источником
страданий, могут свести на нет эффект от психологического ощущения благополучия,
которое обеспечивают жителям развитых стран блага, даруемые процветающей
экономикой.
5. Современные социальные структуры и методы профилактики и лечения
не способны эффективно справляться с данной социальной проблемой.
6. Современные социальные структуры и методы воспитания не позволяют
осуществлять благополучное психологическое развитие новых поколений.
Иначе говоря, не существует эффективных препятствий для распространения
психических расстройств у следующих поколений, которые наследуют психические
расстройства родителей вместе с их образом жизни и алгоритмами мышления.
Тут важно заметить следующее. Первые два вывода позволяют провести
раздел между понятием «экономическое благополучие» и «человеческое
счастье». Оба этих феномена не обязательно коррелируют между собой.
На третьем и четвертом выводах необходимо остановиться подробнее.
С начала XX века специализированные учреждения здравоохранения (психиатрические
больницы и психиатрические отделения в клинических больницах) брали
на себя ответственность за лечение психотиков и больных острыми случаями
неврозов. Обычные невротики лечились в приемных у психоаналитиков
и других психотерапевтов (во всем мире с тридцатых годов двадцатого
века, в России - с начала девяностых годов). Изначально психотерапевтами
были в основном психиатры, однако с середины прошлого века все чаще
роль психотерапевта стали выполнять специальным образом подготовленные
психологи. Происходило это по той простой причине, что психиатры не
смогли должным образом (как с качественной, так и с количественной
точек зрения) ответить на растущий общественный запрос по отношению
к данному виду психотерапевтической помощи. При этом в России общемировая
тенденция постепенного вымывания врачей-психиатров из числа специалистов
по оказанию психотерапевтической помощи не столь выражена из-за отсталости
унаследованного от эпохи социализма законодательства.
В нехватке кадров играет роль в том числе то, что далеко не все психиатры
– и так происходит во всем мире, а не только в России -- становятся
психотерапевтами. Кроме того, с момента поступления студента на первый
курс медицинского института и до его окончания проходит семь лет;
еще три года требуется, чтобы получить подтвержденную дипломом специализацию
психиатра, и еще три года – если подходить к данному вопросу всерьез
– чтобы стать сколько-нибудь квалифицированным психотерапевтом. Итого
13 (!) лет учебы. Психолог же становится психотерапевтом всего за
восемь лет (пять лет университета и три года специализации). Основная
часть предметов, которые учат врачи в институте, не имеют ничего общего
с тем, что нужно знать, работая психотерапевтом, психологи же с самого
начало специализируются в нужной области: психических процессов и
явлений.
Существует, однако, еще одна серьезнейшая проблема, мешающая должному
восприятию психотерапии. Практически с момента своего зарождения психотерапия
разделилась на ряд враждующих между собой школ, количество которых
продолжает множиться вплоть до настоящего времени. Далеко не все из
них обоснованы теоретически и экспериментально. (Причем не важно,
кто пользуется сомнительными методами, психолог или психиатр, результат
будет сомнителен в любом случае).
Таким образом, предстоит решить целый ряд задач, прежде чем психотерапия
сможет достойно решать одну из основных проблем современного общества
– превращение психических расстройств в массовое явление. Первая и,
возможно, главная – подбор обоснованных и проверенных психотерапевтических
методик, способных эффективно бороться с указанными психическими расстройствами.
Не менее важно иметь достаточное количество качественных кадров в
области психотерапии. Кроме того, не обойтись без создания новых организационных
правил и структур профилактического направления.
Реалии современной жизни заставляют искать научно обоснованные, эффективные
психотерапевтические методы, которые могли бы улучшить состояние пациента
за ограниченное количество психотерапевтических сеансов. В большинстве
цивилизованных стран психотерапевтические услуги входят в добровольное,
а иногда и обязательное медицинское страхование. Эта система неизбежно
приводит к заинтересованности работодателей и страховщиков в наличии
эффективных и в то же время общепризнанных методов психотерапевтической
помощи. Серьезное движение в этом направлении свое время началось в
Австралии в начале 80-х годов прошлого века (The Quality Assurance Project),
и оно было направлено прежде всего на нормирование лечения депрессии
и агорафобии[ii]. Американское психологическое общество (APA) создало
комиссию (Task Force to identify and publicize treatments), которая
и по всей день пропагандирует хорошо зарекомендовавшие себя психотерапевтические
методы. Государственные организации, страховщики и работодатели исключительно
серьезно воспринимают данные рекомендации. В англосаксонском мире наиболее
рекомендуемыми методами являются когнитивно-бихевиористические, а в
Германии – символодраматические. Как правило, рекомендуются не психотерапевтические
школы как таковые, а наборы (психотерапевтические программы), сотканные
(tailored) из методов различных школ и эффективные для купирования конкретных
проблем пациентов.
В настоящей работе предпринимается попытка обоснования серии психотерапевтических
программ, эффективных при болезнях тревожности, ситуативных депрессий
и некоторых семейных конфликтах.
Конечно, для того, чтобы успешно предотвратить проявление психических
расстройств или лечить их, надо иметь представление об их природе и
некоторых закономерностях их патогенеза. Та или иная точка отсчета,
парадигма, определяет в итоге успешность/неуспешность дальнейших шагов.
Поэтому несколько слов необходимо сказать о судьбе медицины как науки.
С точки зрения научной методологии медицина стала настоящей наукой не
так давно. Ее превращение в науку началось с тех пор, как в середине
XIX века были установлены четкие корреляции между, с одной стороны,
макро- и микроанатомическими нарушениями в органах и тканях организма
и, с другой, конкретными, соответствующими данным нарушениями болезнями.
Именно тогда медицина стала выходить из состояния эмпирического ремесла
в область научного дискурса[iii] и появилась возможность провести четкую
грань между научной медициной и шарлатанством.
Стоит заметить, что данная очень важная для развития медицины парадигма
(«болезнь суть нарушения в органах и тканях») парадоксально привела
к некоторым проблемам для развития уже научной медицины. Луи Пастер,
исследовав патогенную роль микроорганизмов, встретил неожиданно резкое
неприятие своего открытия. Французская Академия медицинских наук отвергла
работы Пастера. Произошло это в первую очередь потому, что новые факты
и основанные на них теории ломали существующую медицинскую парадигму:
оказалось, что некоторые болезни – в данном случае инфекционные - могут
в определенных отрезках своего патогенеза протекать без видимых нарушений
в органах и тканях. Это разрушало основы научной медицины в том смысле,
как их понимали большинство врачей того времени. Пастер получил признание
только благодаря французским виноделам и животноводам, кровно заинтересованным
в спасении своей собственности от инфекционных заболеваний и мало интересовавшихся
незыблемостью медицинских парадигм. Они и финансировали работы ученого
и, в конце концов создали репутации великого ученого, спасителя экономики
страны.
История повторилась в начале XX века, когда начались исследования неврозов.
Несколько десятилетий разнообразных исследований в попытках найти гипотетические
нарушения мозга, которые должны, исходя из классической медицинской
парадигмы, иметь место при неврозах, ни к чему не привели. Зигмунд Фрейд,
будучи первым крупным исследователем неврозов, нашел очень интересный
подход для того, чтобы, по возможности сохраняя нетронутой медицинскую
парадигму, отразить в своих теориях то своеобразие, которое характеризует
неврозы. В своей докторской диссертации по нейрофизиологии он высказал
гипотезу о том, что существует некая особая психическая энергия, исходящая
от сексуального инстинкта. По Фрейду, данный вид энергии, как и любая
другая, известная естественным наукам, никуда не исчезает, не разрушается,
а только видоизменяется. Этот новый вид энергии получил у Фрейда название
либидо. Еще при жизни Фрейда теория неврозов претерпела много метаморфоз.
Однако основное положение, гласящее, что история каждого невроза есть
не более чем отражение становления либидо невротика[iv], осталось неизменным
до сих пор. И хотя Фрейд по сути все же сломал прежнюю медицинскую парадигму,
он сделал это, перенеся тогдашнее понимание медицины на более глубокий
уровень физических и биологических закономерностей. Такая постановка,
хотя и новаторская, оказалась (и до сих пор оказывается) приемлемой
для врачей, потому что она все же созвучна традиционной медицинской
парадигме, в том числе своим явным биологизмом.
А нельзя ли отказаться от медицинской парадигмы совсем? Конечно, можно.
Более того – этот отказ происходит непрерывно на всем протяжении развития
медицинской науки, в том числе такого ее подразделения, как психотерапия.
Дело в том, что либидо или психическая энергия – не более чем удобная
метафора определенных и еще не до конца ясных психических процессов,
за которой не имеется никаких биологических и тем более физических реалий.
Систему взглядов на теорию неврозов можно радикально пересмотреть,
исходя из следующих принципов.
1. В человеческой психике существует определенный класс систем, функция
которых заключается в переработке информации.
2. Понимание их внутренней структуры и энергических процессов является
необходимым, но недостаточным условием для полноценного знания о том,
как именно системы такого класса функционируют.
3. Внутри этого класса систем можно предположить существование по крайней
мере двух из них, имеющих решающее значение для понимания механизма
невроза. Первая – система, которая служит источником информации, и вторая
-- перерабатывающая информацию в интересах первой системы.
4. Для систем, функция которых состоит в переработке информации, источником
информации является внешняя среда обитания человека.
5. Существует подкласс систем, перерабатывающих информацию и имеющих
автономное существование, способных к саморазвитию и самоусовершенствованию.
Самый сложный пример таких систем -- человеческая личность. Неврозы
и неврозоподобные состояния являются результатом определенных взаимоотношений
между личностью и ее средой обитания на тех или иных этапах развития
самой личности. Состояние нервной системы само по себе может не играть
никакой или играть незначительную роль в становлении и развитии неврозов.
Техническая исправность является необходимым, но недостаточным условием
для использования телевизора по назначению. Нужны и телепрограммы, без
которых телевизор не более чем мебель. А программы не составляются внутри
телевизора, как и компьютерная программа, которую обрабатывает процессор,
не составляется самим компьютером. Поэтому в скверном качестве изображения
только телевизор винить нельзя – нужно принимать в расчет и среду его
обитания, то есть транслируемую систему телевещания. В сложном взаимоотношении
между человеческой личностью и ее средой обитания (жизненное пространство)
формируются программы и сценарии человеческого поведения. Личность способна
отражать жизненное пространство в каждый определенный отрезок времени
в качестве психологического поля[v] (в работах разных авторов это понятие
может быть отражено разными терминами -- внутренний мир, образ мира,
внутреннее пространство действия).
Человеческая личность способна вырабатывать собственные программы
поведения и сценарии жизни, как благоприятные, так и патогенные. В
каждом случае имеет место определенная и неповторимая история отношений
личности со своим жизненным пространством. Психологическое поле личности
характеризуется своей пристрастностью: любой элемент психологического
поля личности (образ, идея, понятие и т. п.) имеет для личности свою
эмоциональную валентность.
Теория эмоций до недавних пор была «золушкой» психологии. Даже некоторые
авторитетные авторы предлагали заменить понятие «эмоция» понятием «активации».
Однако 30% страдающих невротическими расстройствами, о которых мы говорили
выше, в основном страдают недугами именно эмоциональной сферы. Если
эмоции плохо поддаются экспериментальному лабораторному исследованию,
то это говорит лишь о бедности исследовательских методов, а не о вине
предмета исследования - эмоциональной стороны личности. Появление психологии
дифференциальных эмоций поставило все на свое место, принципиально декларируя
участие эмоций в любом психическом проявлении личности[vi].
Когнитивная терапия, образы и эмоции
Когнитивная психология возникла как некое отрицание поведенческой психологии:
психологи-когнитивисты стали признавать наличие определенных внутренних
психологических процессов, что категорически отрицалось классической
поведенческой психологией. С другой стороны, когнитивная психология
в какой-то мере является наследницей американской поведенческой психологии:
она сохранила строгий экспериментальный дух бихевиоризма. Даже те психологические
конструкты, которые применяются в когнитивных объяснительных построениях,
принимаются только в качестве гипотез, требующих экспериментальных проверок.
В чем когнитивная психология оказалась впереди других направлений в
психологии, так это прежде всего в методологической установке отказа
от физических и физиологических метафор в психологических теориях и
смелом переходе к объяснительным схемам, в которых применяются конструкты,
выраженные в терминах теории информации. Тем самым психология впервые
отказалась от наивных физиологических и физикалистских (основанных на
энергетической метафоре) объяснительных принципов. С другой стороны
и когнитивная психология, которая могла бы претендовать на звание новой
психологии с большой буквы, стала просто психологией познавательных
процессов, исключая из рассмотрения пристрастный характер человеческой
психики. Когнитивные исследования концентрируются на те процессы, в
которых эмоции могут только служить помехой для человека-оператора (системы
слежения и другие системы человек - машина). Отчасти это объясняется
тем, что исследования таких «психолого-технологических» тем щедро финансировались,
но, наверно также тем фактом, что поставить эксперимент в области восприятия
или памяти проще, нежели осуществить опыт по эмоциональным невротическим
механизмам реагирования. Но психотерапия должна решать реальные проблемы
реальных людей и не имеет права обойти те или иные трудные вопросы,
если их разработка необходима для того, чтобы помощь страдающим людям.
Каждая уважающая себя школа психологии обязательно имеет свою психотерапию,
и когнитивная психология не является исключением. Джордж А. Келли, один
из прародителей когнитивной психологии, выдвинув теорию личностных конструктов
(которая оказала и оказывает огромное влияние на развитие психологии),
выдвинул затем и вариант психотерапии, который является неким вариантом
психодраммы Морено, слегка подпорченным ненужным экспериментальноподобным
пафосом[vii]. Даже такой крупный исследователь патологии эмоциональных
процессов, как А. Бек, признанный основоположник когнитивной терапии,
разработал некий вариант психотерапии здравого смысла, которая является
очень полезной для психологической самопомощи для людей, имеющих некоторые
психологические неурядицы, но вряд ли особенно полезна при наличии настоящих
неврозов[viii].
Однако, на самом деле когнитивный подход открывает возможности преодоления
узких рамок отдельных школ психотерапии. Благодаря ему возможно построить
системы психотерапевтических воздействий, способные впитать в себе все
полезные идеи и методы различных школ. Для этого необходимо:
1. Бросить попытки создания некой когнитивной психотерапии в смысле
психотерапии, основанной на знании мыслительно-логических познавательных
способностей человека. Такие попытки основаны на узком понимании когнитивной
психологии как не более чем психологии познавательных процессов. На
самом деле когнитивная психология – это психология, в которой в качестве
объяснительных принципов используются не физические или физиологические
метафоры, а только объяснительные принципы, основанные на понятиях теории
информации.
2. Расширить понимание кодирования сенсорной информации мозгом, добавив
системы эмоционального, образно-символического и пропиоцевтивно-двигательного
кодирования.
3. Отойти от рефлекторной схемы психики и решить вопрос об активности
и самоорганизации личности.
Второй пункт требует детального рассмотрения. Со времени появления
когнитивной психологии идет спор о том, как кодируется перцептивная
информация. Существует гипотеза двойного кодирования, гипотезы об одномодальности
кодирования. Согласно первой гипотезе, сенсорная информация кодируется
в виде иконических образов и в виде абстрактных обобщенных образов.
Другие гипотезы принимают исключительно один способ кодирования: либо
информация кодируется только иконографически либо только абстрактными
кодами. Остроумные опыты Пеивио[ix] доказали правомерность гипотезы
двойного кодирования сенсорной информации (абстрактно и иконографически)
и формирование «мыслительного образа» на этой основе.
Данные результаты верны для узкого мира лабораторных экспериментов.
Опыт же, особенно психотерапевтический, показывает, что информация о
мире кодируется и иконографически, и в абстрактных кодах, и в кинетико-пропиоцептиных
кодах и в пристрастно-эмоциональных кодах одновременно. Любой представитель
животного мира обязан знать (путем какого-либо декодирования) многие
параметры явлений внешнего мира, а также то, что означают эти явления
для данного индивида (опасны они или безопасны, съедобны или ядовиты,
и т. д.). Кроме того, он должен имеет информацию о том, как можно при
необходимости воздействовать на эти явления (толкать, отодвинуть, хватать
и т. д.). Перед мысленным взором человека подставляется не какая-то
карта мира наподобие географического атласа, а нечто совсем другое.
Картина мира отличается избирательной неточностью, прагматичностью и
пристрастностью. В этой картине эмоции играют роль определенных «маркеров»
значимости элементов любых образов для личности. А. Н. Леонтьев указывал
на то, что эмоции – особый класс сигнальных процессов, сигнализирующих
отношение между объектом и потребностью личности. Если понимать термин
«объект» широко, охватывая и объекты воображения, то леонтьевское выражение
совершенно справедливо.[x]
Некоторые авторы отрицают наличие внутреннего образа мира в качестве
необходимого компонента психики и либо ставят вопрос об образе, как
ненужный эпифеномен, либо вообще отрицают саму возможность создания
образа реальности, т. к., по их мнению, обработка и хранение информации
в образном виде превысила бы физические возможности мозга[xi]. Если
принимать такой тезис всерьез, окажется, что и само восприятие невозможно,
потому что даже самое простое восприятие превысило бы возможности мозга.
При восприятии отражаются и каким-либо образом декодируются иконические
свойства внешнего мира и каким-либо образом перерабатываются мозгом,
причем непрерывно, и никаких перегрузок при этом человеческий мозг не
испытывает. Это говорит о том, что возможности мозга огромны. Наивное
преставление 60-х годов прошлого века о том, что нейрон подобен электрическому
элементу, который способен принимать два состояния -- возбуждение и
отключение (как электролампа и в полном соответствии с бинарной логикой)
должно быть заменено на представление о том, что нейрон устроен куда
изысканней, чем современный компьютер.
Но это не самое важное. Самое важное – отойти от пассивно-рефлекторной
схемы работы психики и принимать всю сложность существования человеческой
личности. Личность является самоорганизующейся системой, способной к
самостоятельной активности, самостоятельному выбору своих программ и
сценариев, способной к саморефлексии, самоусовершенствованию, способной
брать ответственность за свои поступки. Личность всегда избирательна
по отношению к потоку впечатлений, исходящих из внешнего или внутреннего
мира, поэтому картина мира пристрастна и в большой мере символична.
Внутренний мир существует постоянно. Это не просто картина, которую
мы видим, когда погружаемся в себя., и не просто «карта местности»,
а психологическое поле в смысле К. Левина, в котором происходит непрерывный
процесс поиска, усвоения, переработки информации. Таким образом, не
существует никакой Берлинской стены между внешним и внутренним опытом.
Конечно, есть существенная разница между опытом деятельности во внешнем
и во внутреннем мирах личности, но внутренний и внешний опыт в некоторых
случаях взаимозаменяемы.
Когда пациент психоаналитика лежит на диване и говорит «все, что приходит
на ум без всякой критики», в этот момент реализуется очень важная деятельность,
часто приводящая к накоплению некоего очень ценного, важного опыта,
приводящего к положительным изменениям внутри личности. Это происходит
в тот момент, когда пациент находится в состоянии максимальной внешней
пассивности. Данный факт проявляется еще более выпукло при сеансах символодраммы,
когда пациент расслабляется, погружается в себя и «гуляет» по некоторому
внутреннему пространству, населенному образами и символами.
Можно полагать, что доказанная эффективность поведенческой психотерапии
символодраммы обусловлены тем, что и там и тут имеет место систематическое
накопление пациентом нового опыта, который позволяет ему заменить деструктивные
программы и сценарии жизни на более адекватные.
Высокий уровень абстрактности когнитивного подхода, не привязанного
ни к каким непсихологическим метафорам, может благоприятствовать созданию
общих психотерапевтических программ, способных объединять вместе положительные
стороны и самой когнитивной психологии, и бихевиоризма, и гуманистической
психологии и (почему нет?) психоанализа, а также иных психотерапевтических
школ. Это, в свою очередь, могло бы резко повысить эффективность психотерапевтической
работы и упростить процесс подготовки психотерапевтов. Так могли бы
быть решены задачи управления процессом применения психотерапии в массовом
порядке и процессом измерения результатов психотерапии. Работа, конечно,
гигантская. Но это именно тот самый вызов, на который необходим ответ,
и та самая дорога, по которой стоит идти.
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Доктор психологических наук, профессор. E mail rtrei@mail.ru www.psihoterapevt.ru
[2] Понятие «психические расстройства» в разговорном языке имеет несколько
иное значение, нежели «психологические расстройства». Первое понятие
обозначает нечто наподобие неврозов, тогда как второе близко скорее
к определению психозов. На самом же деле, если говорить строго в рамках
профессиональной лексики, «психические» и «психологические» расстройства
являются полными синонимами. То, что на самом деле следует дифференцировать,
так это уровень психического заболевания. При невротическом уровне человек
не теряет контакт с окружающим миром (например, он способен осознавать
свою болезнь), при наличии же психотического уровня такой контакт бывает
потерян (допустим, при наличии бреда).
[3] Понятие «психические расстройства» в разговорном языке имеет несколько
иное значение, нежели «психологические расстройства». Первое понятие
обозначает нечто наподобие неврозов, тогда как второе близко скорее
к определению психозов. На самом же деле, если говорить строго в рамках
профессиональной лексики, «психические» и «психологические» расстройства
являются полными синонимами. То, что на самом деле следует дифференцировать,
так это уровень психического заболевания. При невротическом уровне человек
не теряет контакт с окружающим миром (например, он способен осознавать
свою болезнь), при наличии же психотического уровня такой контакт бывает
потерян (допустим, при наличии бреда).
--------------------------------------------------------------------------------
[i] Mental Health: A Report from the Surgeon GeneralSAMHSA's
National Mental Health Information Center
P.O. Box 42490
Washington, DC 20015
[ii] McLean P. D., Woody S. R. Anxiety Disorders in Adults. 2001. OXFORD
university press, N.Y.
[iii] Focault M. Naissance de la clinique. 1963. Presses Universitaires
de France. Paris
[iv] Гринсон Р. Р. Техника и практика психоанализа. 1994. «МОДЭК», Воронеж.
[v] Лувин К. Теория поля в социальных науках. 2000. «РЕЧЬ», Санкт-Петербург.
[vi] Изард Э. К. Психология эмоций. 2003. «Питер», Москва.
[vii] Maher B. Clinical psychology and personality: The select papers
of George Kelly. 1969. Willey, N. Y.
[viii] Beck, A. , Rush , A. J. , Shaw , B. f., Cognitive therapy of
depression. 1979. Guilford Press, N. Y.
[ix] Paivio A. Imaginery and verbal processes. 1971. Reinhart &
Winston, N. Y.
[x] Леонтиев А. Н. Потребности, мотиви и эмоций. 1971. Изд. МГУ, Москва.
[xi] Pylishin , Z. W. Computation and cognition: Toward a foundation
of cognitive science. 1986. The MIT Press, MA.
обсудить
